Кавалер ордена Славы Глотиков Александр Иванович, Западный фронт:
- Брали "языка". Мне поручили сделать проход в минном поле. Ночь, противопехотные мины, и я с ножницами. Если такую мину задеть, она подпрыгивает на полметра и разрывается шрапнелью. Все шло удачно, но нас заметили и начали обстреливать. Я запаниковал и случайно прижал "усики" одной противопехотки. Мина подскочила, я в комок сжался - авось пронесет. А она, гадина, прямо на спину мне шлепнулась и лежит. И я лежу, с жизнью прощаюсь. Полежали мы так. "Не судьба", - думаю. Сбросил и к своим уполз. На следующую ночь проверили мы ещё несколько мин - та же история. Скакать - скачет, взрываться - ни в какую. Раскурочили, а там один вышибной заряд (благодаря которому мина прыгает) и ни одного детонирующего. И внутри записка: "Помоги товарищу". Видно, эту партию мин наши военнопленные выпускали.
Кавалер ордена Славы Пехин Константин Игоревич, 2-й Белорусский фронт:
- Мне тогда лет двенадцать было. Мужики все на войну ушли, в партизаны. Мамки работали денно и нощно. Бабушкам не до нас было, а мы, короткоштанные пацанята, мечтали о подвигах, играли в войнушку. Раз слепили из снега на опушке зенитку. Вместо ствола оглоблю воткнули, натурально получилось. А вечером над деревней немецкий бомбардировщик пролетал, оценил немчура нашу архитектуру, решил - настоящая, да как шарахнет по ней. У тех, кто на окраине жил, деревянные туалеты посносило. А нас за старание наградили.
Кавалер ордена Славы Борейко Клавдия Алексеевна, санитарный инструктор 155-й дивизии, Калининский фронт:
- Раненые - один за другим, всех на горбу не перетащишь. Останавливаю ездового, а у него на телеге орудия, не хочет раненых брать. "Стой, - говорю, - а то застрелю!" Нагрузили человек восемь. А он только на пригорочек поднялся и на мине подорвался. Всех раненых насмерть, только ездовой жив и остался. До сих пор помню его крики, что я его на верную смерть послала.
Кавалер ордена Славы и единственный в Москве обладатель пяти медалей за отвагу Золенков Степан Михайлович, Ленинградский фронт:
- Снимали блокаду Ленинграда. Январь 1944-го, холодина, а плотность огня - на каждый километр по 200 орудий. Во время артподготовки земля качалась, будто по трясине ходим. И от залпового огня потеплело на несколько градусов - вот этого никогда не забуду.
Столичный выпуск"КП" №82, 8 мая 1999 г.
